Кто позаботится о том, чтобы ребенок писал красиво, быстро и грамотно?

Научить писáть — это посложнее, чем научить читать.

Сразу оговорюсь: под умением писать я подразумеваю отнюдь не складывание отдельных слов из кубиков Зайцева. Речь идет, во-первых, о выработке быстрого, красивого, разборчивого и грамотного почерка, а во-вторых, о компьютерном наборе слепым десятипальцевым методом. Я нарочно употребил тут не совсем обычное словосочетание — «грамотный почерк», — для того чтобы подчеркнуть, что грамотность — это не теоретические знания, а моторный навык, который должен быть привит не голове, а руке. Но о грамотности у нас еще будет возможность поговорить поподробнее, а сейчас на повестке дня другой вопрос: «Кто, вообще, должен обучать наших детей письму?»

Посмотрим для начала: что нам могут предложить модные ныне методики раннего развития?

Оказывается, ровным счетом ничего. Лена Данилова, один из ведущих экспертов в области раннего развития, пишет по этому поводу следующее.

Замечено, что дети, рано научившиеся писать, попав в школу, пишут отвратительно. Учителя начальных классов из года в год твердят родителям, чтобы они не занимались со своими детьми письмом в дошкольном возрасте. И в этом они, к сожалению, правы.

Дети, обучившись в раннем возрасте письму, быстро портят почерк за счет того, что рука еще не устоялась. Даже если с самого начала буквы получаются красивые, закрепить хороший почерк как навык невозможно из-за нереальности ежедневных интенсивных занятий с малышом.

Научить ребенка писать очень легко. Научить писать можно и в три, и в четыре, и в пять. Но заставить трех-четырехлетнюю кроху писать по часу в день, внимательно следя за правильным изображением каждого элемента букв, не только бессмысленно, но и жестоко. А по-другому добиться установки хорошего почерка невозможно. Ребенок, выучив письменный алфавит, начинает им пользоваться по собственному усмотрению. Остановить или проконтролировать этот процесс уже невозможно. Пишет что попало и, естественно, как попало. Почерк, даже если он был вполне сносным в момент обучения, быстро портится и именно в таком виде закрепляется как навык.

Честно говоря, я не ожидал от Лены Даниловой такого откровенно саморазоблачающего признания. Ведь здесь почти прямым текстом заявлено: «В сферу раннего развития входит только то, чему ребенок может научиться играючи, без усилий. А всё, что требует от него настойчивого, систематического труда, находится в исключительной компетенции школы».

Что ж, ладно: заглянем в школу. Как обучают письму там?

Следует отметить, что школьные методики по обучению письму за последние полвека кардинально изменились. В былые времена писали пером или перьевой ручкой, причем младшие школьники пользовались, как правило, самыми дешевыми письменными принадлежностями весьма скверного качества. Если плохую перьевую ручку держать неправильно, то она просто-напросто не пишет и, к тому же, быстро ломается. Поэтому школьные учителя волей-неволей должны были следить за правильной постановкой руки каждого из учеников. Процесс обучения письму был долгим. Он занимал весь период начальной школы (три года), и, пока дети не выучивались мало-мальски сносно писать, им не слишком забивали голову правилами орфографии.

Заглавные буквы из школьных прописей писались тогда красивее, но гораздо сложнее. Да и сами прописи были устроены не так. Предполагалось, что одна книжка прописей должна прослужить несколько лет разным ученикам, поэтому там приводились только образцы для переписывания, а упражняться письму следовало не в ней, а в отдельной тетради. Тетради для первого класса тоже были другими — в частую косую линейку, которая очень облегчала написание букв, служа им дополнительной «опорой».

С тех пор качество письменных принадлежностей и качество школьного преподавания существенно изменились. Первое — в лучшую сторону, второе — в худшую. Теперь в ходу неприхотливые шариковые ручки, и учителям нет надобности правильно ставить руку ученикам. После перехода к упрощенному написанию букв стало возможным значительно сократить время на освоение каллиграфии. Нынче уже первоклашки начинают писать диктанты и зубрить орфографические правила.

Что же касается современных прописей, то они заслуживают более пространного комментария. Вся абсурдность школьной системы получила в них свое законченное воплощение. Вот что я имею в виду.

Как известно, в школе всем балом правит учебный план. Например, в учебном плане по математике на тему «умножение на однозначное число» отведено какое-то количество академических часов. Ученик, который за положенное время освоил данную тему, получает пятерку. Ученик, который не уложился в отпущенный срок, получает двойку. Но и тот, и другой переходят затем к новой теме — «умножение на многозначное число».

Этот же педагогический принцип лежит теперь в основе прописей для первоклашек. Вот, например, образец написания буквы «а», и тут же — три пустые разлинованные строчки, чтобы ребенок тренировался писать свою собственную букву «а». Независимо от того, научился ли ребенок писать букву «а» или нет, — как только три строчки кончаются, он переходит затем к букве «б».

Вероятно, нынешние школьные методисты полагают, что дети — это какая-то особенно сознательная разновидность людей. Когда ребенок заметит, что ему отпущено всего лишь три строчки, он уж, конечно, будет выписывать буковку «а» с усиленным прилежанием — чтобы успеть наработать соответствующий моторный навык, пока еще остается свободное место.

Плохо, в таком случае, школьные методисты знают детскую психологию. Нормальный, психически здоровый ребенок поступит в точности наоборот. Если уж он получил задание исписать буквой «а» три строчки, то он будет это делать не с максимальным прилежанием, а с максимальной скоростью. Как бы жутко ни выглядели его каракули, переделывать халтурно выполненную работу его уже не заставят — на это в его прописях просто физически нет места. Ну, подумаешь, назавтра учительница скажет «ай-ай-ай» и покачает головой. Зато теперь можно подольше посмотреть телевизор.

Любопытно отметить, что в первом классе школы оценок теперь не ставят. Плохие оценки за плохой почерк ученики начинают получать только во втором классе, когда все занятия по прописям уже далеко позади.

Итак, быстренько заполнив пустые строчки в прописях, дети переходят к изучению орфограмм.

Гм… гм… Читатель благородный! Знаете ли Вы, что такое орфограмма? Я впервые столкнулся с этим словом, когда отвел старшего сына в первый класс и заглянул в его учебники, чтобы поинтересоваться, чем же он там занимается. Оказывается, это центральное понятие, вокруг которого вертится изучение русского языка в современной школе на протяжении многих лет. Я тогда принялся расспрашивать всех своих знакомых, не знают ли они, что такое орфограмма. Нет, никто не знал. Тогда я обратился к словарям. Иногда значение какого-то незнакомого русского слова проще всего уяснить, если взглянуть на его перевод на какой-нибудь иностранный язык. Так вот, если обратиться, например, к словарю Яндекса, то в его английской, немецкой, французской, итальянской и испанской частях комбинация букв «орфограмма» воспринимается как опечатка. А в русской части это слово встречается лишь в единственном источнике — в Большой Советской энциклопедии. Здесь написано следующее.

Орфограмма (от греч. orthós — правильный и grámma — письмо)

1) последовательно воспроизводимый способ передачи на письме фономорфологического явления в том или ином языке (…);

2) Написание, соответствующее правилам орфографии.

Надо отдать справедливость школьным методистам: они прививают первоклашкам всё же не первое из указанных определений, а второе. Так, в учебнике А.В.Поляковой для 1 класса начальной школы читаем:

Орфограммы — это написание слов по определенным правилам. <Например,> большая буква в именах, отчествах и фамилиях людей — это орфограмма.

Кто понял, что такое орфограмма, — поднимите руку! Я уж точно руки не подниму. Наверно, всё дело в моем математическом образовании. Я машинально делаю подстановку и получаю:

Большая буква в именах, отчествах и фамилиях людей — это написание слова по определенным правилам.

В этой фразе не больше логики, чем, например, в такой:

Лестница между двумя этажами — это строительство дома по определенным правилам.

Конечно, некоторый смысл тут интуитивно угадывается, но какое неряшество мысли! какое неуважение к русскому языку! В разговорной речи подобные ляпсусы, пожалуй, еще допустимы, однако учебник для первого класса можно было бы написать и покорректнее.

Итак, лишь только пустые строчки в прописях заканчиваются, каллиграфия считается пройденным этапом, и первоклашки принимаются осваивать правописание. Их обучают отыскивать в словах орфограммы. Например, ребенок пишет под диктовку: «У Маши тетрадь». По замыслу школьных методистов, он должен про себя проговаривать: «Маша — это имя человека. Значит, оно пишется с большой буквы, потому что большая буква в именах людей — это орфограмма. На конце у Маши должна стоять буква и, потому что буква и в буквосочетаниях жи, ши — это орфограмма. Буква е в слове тетрадь — это безударная гласная. Значит, это тоже орфограмма. Проверочного слова тут подобрать нельзя. Такие случаи следует проверять по словарю и запоминать. На конце слова тетрадь слышится ть, а надо писать дь, потому что можно подобрать проверочное слово — тетради, — и это опять-таки орфограмма».

Где уж тут уследить за красивостью почерка!

Короче говоря, тот мрачный сценарий, которым Лена Данилова пугает родителей дошкольников, как раз в школе-то и реализуется в полной мере. Есть, правда, два несущественных отличия. Во-первых, Лена Данилова предполагает, что хотя бы попервоначалу буквы у дошкольников получаются всё же красивыми, а про школьников мы такого утверждать не можем. Во-вторых, согласно Лене Даниловой, дошкольники принимаются писать что попало и как попало, реализуя свои собственные необузданные фантазии, в то время как школьникам приходится писать под строгим надзором учителей, воплощая в жизнь убогие фантазии методистов.